Белая галерея Дома радио лишь на первый взгляд кажется простой и понятной, но, как и основные помещения этого современного храма музыки, таит в себе неожиданные повороты и обрушивает на посетителя тайны и секреты, не особо сдерживающие себя на людях. В данный момент здесь обосновалась выставка «Im Äther» (в эфире) Андреаса Мустукиса, композитора-резидента Дома радио. Именно обосновалась, обустроилась, потому как кажется, что эти вещи, как сам автор называет свои работы, всегда здесь и были и как будто бы воплотились из стены, материализовались из воздуха, родившись в эфире. Экспозиция является преддверием премьеры одноименного микрополифонического произведения для хора, контрабаса, электроники и волн Мартено на стихи Пауля Целана.
Андреас относит свои картины к абстрактному экспрессионизму, живописи действия, когда ты, и думаешь, и не думаешь одновременно. Мысль вползает в сознание, захватывает чувства и эмоции, полностью овладевает умом и воображением, распространяясь на все действия, подчиненного ей человека. Так и получается, что музыка переходит в живопись, а живопись в музыку. «Живопись помогает мне отвлечься от музыки и одновременно найти решение некоторых музыкальных проблем» (из интервью А. Мустукиса «Музыкальной жизни»). Все создаваемое бесконечно связано между собой, рождается одно из другого, являясь его продолжением. Нет как такового разделения на художника и композитора, есть процесс созидания, а, может, даже скорее воплощения того, что нашепчет мироздание. Искусство, таким образом, предстает стремлением истины дойти до человека. А значит все претворенное художником в жизнь имеет нерукотворную трансцендентную природу. Эфирову суть. Результат творческого воплощения – квинтэссенция мысли, ощущения, усилия, воли подобно тому, как эфир в идеях Парацельса– квинтэссенция всех стихий.
Художник – существо без кожи, сплошной оголенный нерв, который «сначала прошелся едва-едва, потом забегал, взволнованный, четкий», а дальше «и он и новые два мечутся отчаянной чечеткой» (В. Маяковский, «Облако в штанах»). Художник – проводник, медиатор, уловивший импульс, пропустивший его по волнам памяти и сути через свою плоть, кровь, сгнездившиеся мысли и обрывки снов. Кто мы такие? Откуда мы пришли? Куда идем? Куда уйдем? Возможно, все мы лишь одно бесконечное воспоминание, застрявшее в вечности. Без начала и без завершения. Время и пространство рождаются из ниоткуда и в никуда же всасываются и исчезают.
«Im Äther» состоит из четырех залов. В первый мы попадаем сразу же, войдя в галерею. Светлое помещение встречает одной работой. Здесь яркие чистые цвета, будто вырастающие из первородного черного, вступающие между собой в диалог, запускающие новый режим существования мира каждого отдельного посетителя. И хотя на этом холсте нет всех элементов спектра, но общее сочетание и взаимодействие красок создают ощущение и эффект радуги – моста, связующего мир дольний и горний (в нашем случае эфировый). Вязкие ползущие текстуры принимают внешнюю энергию, перерабатывают ее и выпускают из себя уже в другом состоянии, направляя в следующие залы. Повернувшись от первой вещи, взгляд устремляется в коридор, в конце которого улавливается голубоватое мерцание в трех стоящих на постаментах сосудах. Но везде здесь присутствует своя необъяснимая и на первый взгляд не существующая логика, шепчущая зрителю, что всему свой черед и путешествовать между пространствами следует последовательно.
Если в первое помещение пятно света входит вполне вальяжно, охватывает небольшой встречающий зал, обретает в нем в себе уверенность, то, поворачивая налево, оно полностью себя теряет, чтобы возродиться снова только на обратном пути или за секретной, ничего не обещающей дверью, ведущей через улицу в сам Дом радио. Начиная со второго зала, взгляд погружается в полумрак, который тем не менее компенсируется самими работами, являющими единое неразрывное целое и ведущими постоянную беседу как между собой, так и всяким попадающим в это пространство. Масштабные полотна Мустукиса – проекции воспоминаний. Все они написаны в разные годы, каждая связана с конкретным человеком, ощущением, местом. Все являются размышлением о памяти и времени, заложниками которого мы являемся. Это фиксация ускользающей легкости момента, врывающаяся в поле зрения, взрывающая воздух, останавливающая дыхание. Воспоминания, вспыхивающие в темноте поисков, как светлячки. Воспоминания, меняющие свою структуру и текстуру в зависимости от изменений, протекающих в нашей психике. Отношение изменчиво, изменчива и память. То, что ты видишь сейчас, будет другим уже через несколько секунд. Именно поэтому эти картины притягивают внимание и не отпускают его. Именно поэтому хочется найти связь между полотнами, залами, пятнами краски, вмешанным в нее песком и другими материалами, не слишком типичными для живописи. Картины сами становятся временем, отсылающим то в прошлое, то в будущее.
Во второй и третьей комнатах представлено по четыре работы: три на стенах и одна под потолком – вложенный на стеклянную основу лист бумаги с графикой – мужским и женским телом. В каждом из двух залов работы схожи цветовой гаммой, тональностью рождаемых звуков. Все вместе они как тайное послание в затерянной в море бутылке, манящее своим секретом, который все же должен оставаться неразгаданным.
Второй зал более экспрессивен, выпускает теплую энергию беспокойного духа. Глаз пытается зацепиться за фигуры, возникающие из цветовых пятен, дабы найти что-то привычное, понятное. Человеку спокойнее, когда он все может объяснить. Но в данном случае нужно скорее ощутить, чем осознать. Впитать и прожить, а не объяснить. Стать частью этого полета в суть затонувшего письма. Огромного размера вещи с одной стороны хочется рассматривать в каждой мелкой детали, с другой же – возникает желание отойти к свободной стене для охвата всего происходящего целиком. Вместе они будто представляют непрерывный цикл или даже поток энергий, проходящих путь от хаоса, к рождению и далее– к хаосу следующего порядка. Складывается впечатление, что центральная работа является точкой соединения двух боковых, раскрывая их еще полнее и ярче. Даже отдельные белые пятна с первой и третьей вещей объединяются во второй в одно большое. Размашистые мазки, кракелюры, энергичные смешения красок только усиливают ощущение постоянного движения мыслей, эмоций, обращающихся на полпути в образы. Работы вырываются за рамки картинного пространства, беспощадно нарушая видимые границы предметов и не видимые – воображения. Здесь нет подписей и сопутствующих текстов. Только лаконизм стен, полностью сносимый с ног переплетением звуков, вибраций, спускающихся, сползающих, спрыгивающих с холстов.
В следующем помещении эмоции стихают и скорее засасывают внутрь картинного пространства. Сознание успокаивается, им овладевают уже совершенно иные силы и направления. Все здесь построено на черном и белом. Как две крайности, которые тем не менее находятся не на полярных позициях, а в тесном соседстве друг с другом. Они постоянно притягиваются и ускользают. В этом зале сложно сосредоточиться, сложно принять одно положение и остановить на нем свое внимание. Бросив даже случайный взгляд, ты уже попадаешь в самую глубину и прочно сидишь в ней, не имея возможности выбраться. Мягкое, ненавязчивое, но очень настойчивое наслаждение, граничащее с наваждением. Вспышки красного, синего, редкого желтого напоминают о том, что ты еще жив, но не имеют никакой возможности вытянуть из этого морока обволакивающей красоты, о природе которой судить может только сам смотрящий. «Пожалуй, любая наша мечта — это накопленные сожаления о том, что мы не сделали в прошлом» (из интервью А. Мустукиса). Три эти работы создают именно впечатление легкой грусти с налетом сожаления.
Мужское и женское изображения над двумя залами не имеют ничего общего с абстракцией или абстрактным экспрессионизмом. Намек это на соотнесение соответствующей комнаты с мужской или женской энергией, с характером картин, основной направленностью работ или вообще на определенных людей, с которыми, возможно, связаны произведения – решать самому зрителю. Как бы то ни было оба этих рисунка, как связь двух параллельных миров – чувственного и предметного, – еще более проявляющаяся в тех самых светящихся голубоватых сосудах, замеченных еще на выходе из первого зала.
Подойдя к инсталляции ближе, сначала испытываешь некоторое изумление и недоумение. Три сосуда таят в себе чучела птиц в формалине, привязанные к камням. Хрупкость формы, стекла, загадочность свечения после преодоления шока все же дают понимание связанности абстрактного и предметного. Все это – попытка зафиксировать момент, движение памяти, красоты и уродства, на самом деле являющих собой одно и то же.
Соединение осязаемого и неосязаемого еще больше ощущается в последней комнате, вход в которую как раз и открывает остановленный птичий полет. Если первые три зала – как путешествие по снам и памяти, то последний – вполне конкретный, ясный, дающий направление от рождения к смерти через золотой всполох мечтаний, наслаждений и маленькую горсть сожалений. Прячущиеся за небольшим отрядом манекенов две широкоформатные работы, плотно соединенные вместе. Красное страстное с неровными переходами поверхности перетекает в четко выверенные полосы золотисто-желтого, белого, черного, двух оттенков зеленого. Из взвихренного импульса к его материальному воплощению, завершению. Из вспышки к затемнению. Из рождения к смерти. В описании к выставке сам Мустукис говорит: «В каком-то смысле время похоже на воздух, а мы — на самолеты <…> появляющиеся из ниоткуда, не ведающие, откуда и куда они летят». В пространственно-временном потоке все, что нам остается – мерцающие золотом вспышки памяти, рассекающие единую целостность на подпространства наших ощущений, бытований, набор эманаций, сменяющих одна другую на пути перемещений и превращений.
Последний зал как будто подводит итог всему пережитому в этих четырех помещениях. Как часто бывает в самой жизни, после завершения событий нет смысла возвращаться к ним снова и снова. Нужно просто оставить то самое ценное в свое памяти, чтобы периодически прокручивать, как любимый фильм, фиксируя все дорогое и важное и продолжая двигаться дальше. «Im Äther» – это такая же линейная последовательность, которую необходимо пройти, прочувствовать и оставить где-то в сознании. Осмысление придет позже. Но придет обязательно и с новыми переживаниями и мечтами.
Александра Перова
Фотографии и видео предоставлены Андреасом Мустукисом
Отлично!